Его отец был профессиональным революционером из казаков: подполье, тюрьмы, ссылки, в Гражданскую высокие военно-политические посты, затем высокие хозяйственно-политические, в 38-м расстрел. Мать – зоотехник, инженер-экономист и детская писательница Евгения Лурье тоже была репрессирована, но осталась жива. Будущего писателя воспитывала бабушка, в прошлом тоже революционерка и участница Гражданской войны с высокими политическим связями, более опасными, чем полезными.
Так что Юрий Трифонов прошел суровую советскую школу. При всей тяге к литературе потрудился на авиационном заводе слесарем, дослужившись до диспетчера цеха. Весной-осенью 1945-го редактировал заводскую газету, уже будучи студентом-заочником Литературного института. Потихоньку начинал печататься, а его дипломная работа – повесть «Студенты», в 1950 году опубликованная в «Новом мире», принесла молодому автору шумную славу и Сталинскую премию третьей степени. Правда, после этого он чуть не вылетел из института за сокрытие ареста отца.
«Студенты» на тогдашнем фоне и правда подавали заметные признаки жизни, хотя все соцреалистические каноны там были соблюдены: профессор-космополит изобличен, блестящий молодой человек оказался прохвостом, а простой, не хватающий звезд с неба парень – надежным и «нашим», – и т.п.
Роман 1963 года «Утоление жажды» о строительстве Каракумского канала художественными качествами был изрядно выше, но не настолько, чтобы привлечь внимание интеллигентных ценителей литературы. Документальная повесть 1967 года «Отблеск костра» затрагивала острую по тем временам тему репрессий, но на основы не покушалась: романтизация реабилитированного отца воспринималась общепринятой тогда романтизацией революционеров и героев Гражданской войны, на чьих лицах лежит отблеск костра истории.
Высочайший авторитет у советской интеллигенции Юрий Трифонов завоевал тогда, когда с 1969 по 1976 год одна за другой начали выходить его «московские повести» – «Обмен», «Предварительные итоги», «Долгое прощание», «Другая жизнь», «Дом на набережной». Точная живопись, лиризм, тонкий психологизм – это была действительно превосходная проза. К тому же для тех времен, требующих оптимизма и героев без страха и упрека, сквозная тема «обмена» юношеского романтизма на мещанский комфорт была сама по себе пикантной. Мало кто обращал внимание, что упреком изменившим себе персонажам служат проходящие на дальнем плане все те же старые революционеры…
Источник: